Самый удобный, приятный и гигиеничный способ передвижения бесспорно - велосипед, "стальной конь", всегда готовый к услугам путешественника, не требующий корма и особенного за собой ухода. Но для такого путешествия требуется, прежде всего, хорошая дорога; затем самый "конь" должен быть хорошего "завода", - лёгкий на ходу и прочный. Поездка на ненадежном, часто портящемся велосипеде - одно мученье. Само собою разумеется, что у ездока должно быть сердце в порядке и "ходовые части" должны быть достаточно крепки, чтобы шестичасовая работа ногами в течение дня не вызывала сильной усталости, не позволяющей на следующий день продолжать путь. Проехать по хорошему шоссе 80 верст, при скорости 12 верст в час, с необходимыми остановками в пути, не затруднит даже "среднего" по выносливости велосипедиста, не говоря о привычных, хорошо тренированных ездоках, которым и 100 верст в день нипочем. Хороших шоссе у нас немного; за границей - лучше. Благоприятными для велосипедной езды дорогами отличается Германия. Мне пришлось познакомиться с ними впервые лет 15 тому назад.
"Видеть свет и коловращение людей - есть уже само по себе, так сказать, живая книга и вторая наука".
Так объяснял пользу путешествий известный русский "турист" прошлого столетия Павел Иванович Чичиков, похождения которого воспеты нашим гениальным писателем. Неутомимый Павел Иванович, как известно, путешествовал по родным палестинам в бричке, не торопясь. Только при таком способе передвижения, а еще лучше по образу пешего хождения, является возможность хорошо изучить страну, близко ознакомиться с бытом населения и проч. При быстрых же переездах с места на место, из одного городского центра в другой, по железной дороге, путешественник обыкновенно знакомится с местными отелями, театрами, ресторанами и т. п. Везде он видит почти одно и то же: обезличенную по внешности, благодаря модам, толпу, не дающую понятия о настоящем "народе", о его бытовых особенностях, что можно наблюдать только вдали от городских центров, подальше от рельсовых путей.
Самый удобный, приятный и гигиеничный способ передвижения бесспорно - велосипед, "стальной конь", всегда готовый к услугам путешественника, не требующий корма и особенного за собой ухода. Но для такого путешествия требуется, прежде всего, хорошая дорога; затем самый "конь" должен быть хорошего "завода", - лёгкий на ходу и прочный. Поездка на ненадежном, часто портящемся велосипеде - одно мученье. Само собою разумеется, что у ездока должно быть сердце в порядке и "ходовые части" должны быть достаточно крепки, чтобы шестичасовая работа ногами в течение дня не вызывала сильной усталости, не позволяющей на следующий день продолжать путь. Проехать по хорошему шоссе 80 верст, при скорости 12 верст в час, с необходимыми остановками в пути, не затруднит даже "среднего" по выносливости велосипедиста, не говоря о привычных, хорошо тренированных ездоках, которым и 100 верст в день нипочем. Хороших шоссе у нас немного; за границей - лучше. Благоприятными для велосипедной езды дорогами отличается Германия. Мне пришлось познакомиться с ними впервые лет 15 тому назад.
Участники поездки -
Ад. Ф. Гриневский
и А. Н. Колотничев
Задумав совершить весною 1908 г. заграничную круговую поездку по вышеуказанному маршруту и желая привлечь к участию в ней членов нашего Туринг-Клуба, я поместил в январском 1908 г. номере журнала "Русский Турист" небольшую об этом статью и наметил маршрут с подробным распределением времени, места, продолжительности остановок и проч. На все расходы по поездке, по приблизительному расчету, предполагалось достаточным 200 р., что соответствовало, как оказалось, действительному расходу. Самый проезд, конечно, ничего не стоил; но в двух случаях нам пришлось брать билеты на проезд: пароходом (по Эльбe, для обозрения Саксонской Швейцарии) и при обратном возвращении по железной дороге в Россию. Мои товарищи уехали из Вены, по Северной австрийской дороге.
На велосипеде нами пройдено с лишком 1000 верст.
Правление Российского Туринг-Клуба, вполне сочувствуя предположенной поездке, сделало все от него зависящее для предоставления нам различных льгот и удобств при проезде за границей. С этой целью Правление вошло в сношения с Комитетами туристических клубов в Германии, Чехии и друг. От Германского Союза велосипедистов, Чешского Общества Туристов и от Австрийского Туринг-Клуба были получены весьма любезные ответы, с уверениями, что "pyccкиe туристы" - желанные гости, которым будет оказано всякое возможное содействие.
Зная, что наши г.г. туристы народ тяжелый на подъем и что на дальнюю поездку, рассчитанную притом на пробег 80 в. в день, немногие решатся, - я и не надеялся на большую компанию; но думал, что несколько человек все-таки наберется. Однако, и эти скромные предположения не оправдались: в назначенный день, 18-го мая, в Варшаве явилось, так сказать, "к старту" всего два туриста. Таким образом, вся наша честная компания состояла из 3-х лиц: меня, штабс-капитана Галицкого пехотного полка, квартирующего в г. Житомир, Александра Николаевича Колотничева и представителя нашего Туринг-Клуба в г. Козлове Николая Федоровича Попова, превосходного старого велосипедиста. Мы встретились на циклодроме Варшавского Общества Циклистов, находящемся в центральной части города (на "Дынасах"), где нас приветствовали члены Комитета во главе с Вице-Президентом Антоном Францевичем Фертнером, трудами и заботами которого это Общество достигло необыкновенного развития и блестящих результатов. Общество устраивает летом состязания и шоссейные, общественные поездки, зимою - каток, посещаемый массой публики. Отрадно было видеть в Варшаве "настоящий" спортивный клуб, созданный, как это всегда и везде бывает, неутомимой энергией одного, лица, являющегося душой дела. Мы оставались в Варшаве всего одни сутки и успели ознакомиться лишь с внешностью города, с главными его улицами, из коих центральная - Краковское Предместье, Уяздовская аллея, Иерусалимская аллея и другие - широкие, красивые, с массой зелени. В самом центре города - обширный, выходящий на четыре улицы Саксонский сад, с тенистыми липовыми аллеями, летом переполнен публикой. Существует аллея вздохов, но "вздыхать" при публике нет, казалось бы, смысла. Здесь вы встретите элегантных, изящных варшавянок, обладающих искусством одеваться к лицу, не утрируя уродливых модных фасонов. Полагая, что в костелах, по случаю праздничного богослужения, узрим хорошеньких прихожанок, мы отправились в дома молитвы и... ротозейства. Но ожидания не оправдались на деле. Ни одной интересной варшавской "сирены". Все какие-то почтенные ветхозаветные "девочки", замаливающие грехи молодости, в которых они постоянно исповедываются.
- Ты уж мне десять раз эти грехи рассказывала и давно получила "розгржешение", - изумляется ксендз.
Обойдя четыре подряд костела, мы видели одну интересную особу - монахиню - в белоснежном накрахмаленном крылатом капоре, величиною с кузов детской коляски, - с идеально красивыми руками, которые она держала на виду, сложенными к молитве.
Красавицы неохотно молятся: они привыкли, чтобы на них молились...
Как настоящие "европейцы", варшавяне проводят больше времени на улице, в кофейнях, "цукернях", театрах и т. п., чем у себя дома. Улицы Маршалковская, Новый Свет, Медовая, Сенаторская - особенно оживлены. Нижние этажи домов сплошь заняты торговыми помещениями, магазинами, лавками, ларями. Над каждым таким помещением красуются вывески с надписями на двух языках - по-русски и по-польски. Попадаются весьма курьезные. Например, Фляки господарске (латинским, конечно, шрифтом), рядом по-русски - Хозяйскiя внутренности (читай - рубцы), Оцетъ винны - Уксус виноватъ (читай - виноградный), Зегармистржъ Заioнцъ, по-русски - Часовой Заяцъ и т. п. Достопримечательностей художественных в Варшаве немного, притом обозрение картинных галерей и музеев летом - скучное дело: тянет на воздух. Каждому посетителю Варшавы летом следует непременно побывать в Лазенковском парке, замечательно красивом. Туда мы и отправились в очень удобных парных венских фаэтонах (в России, за исключением Тифлиса и Баку, нигде таких нет), в сопровождены любезных варшавских циклистов, пригласивших нас, после прогулки, ужинать в ресторане "Англия", известном хорошей кухней.
Беседуя с нами, за стаканом доброго "венгржина", Я. Ф. Фертнер горячо и задушевно высказал, что ему и его коллегам особенное удовольствие доставило видеть у себя русских туристов, что он охотно сам присоединился бы к нашей поездке, но личные дела не позволяют уехать. Кратковременное пребывание в Варшаве оставило приятное воспоминание. На другой день, 19-го мая, мы выехали утром из Варшавы, по Калишской железной дороге, до пограничной станции Скальмержице, с тем, чтобы уже оттуда начать велосипедное путешествие. Таможенные обрядности, причем на наши велосипеды были наложены пломбы, заняли всего полчаса. В 5 часов мы сели, наконец, на своих коней и быстро помчались по направлению к местечку Острово, находящемуся в 15 верстах от границы. Было томительно душно, накрапывал дождик, а черные тучи на горизонте угрожали путешественникам душем Шарко. Через час с небольшим мы были в Острово и там расположились на ночлег в отеле, указанном нам мимо проходившим молодым человеком. Выехав из Острово на другой день, в 8 часов утра, мы прибыли около 6-ти часов в гор. Бреславль, отмахав 90 верст. Дорога, как и везде в Пруссии, превосходная: гладкое, как бильярдная доска, шоссе, засаженное по сторонам фруктовыми и другими деревьями. По пути мы не встречали поселений вроде наших деревень и сел. Все это - маленькие городки с каменными домами, мостовыми, тротуарами; везде чистота и порядок. В каждой такой немецкой деревне - приличный ресторанчик, гостиница с чистой постелью, не требующей персидского порошка. Вообще, с первого же раза, туземцы и их порядки всем нам очень понравились; повсюду русских туристов встречали весьма любезно, приветливо. Нигде, кажется, путешественник не найдет таких удобств, как в Германии; притом цены весьма умеренные, по сравнению с нашими, и никакого вымогательства при расчетах. По пути в Бреславль мы останавливались, для отдыха и подкрепления сил, в маленьком городке Миттельгейм. Приближаясь к Бреславлю, перезжаем через небольшую речку. Вдали, в расстоянии четверти версты от моста - купальня. Стоп!.. Идем купаться! По глубокому песку ведем в руках велосипеды. Сторож при купальне останавливает вопросом: - Есть ли у вас, господа, купальные панталоны? - Это еще зачем? Купальня ведь мужская, закрыта со всех сторон, дам нет; кроме нас и сторожа, на берегу - ни души! Очевидно - придирка вымогательного свойства. Делать нечего, сую сторожу в лапу пол-марки. Он горячо поблагодарил нас, но... не пустил в купальню. С чувством досады на странные немецкие порядки направились мы обратно к мосту. Удивительная щепетильность!.. Между тем, на одной из центральных площадей Бреславя, против университета, красуется колоссальная бронзовая фигура, на высоком фундаменте, нагого гладиатора... без всякого капустного листа. Одно с другим как-то не вяжется. Но - в каждом монастыре - свой устав. Желая попасть пораньше в Бреславль, мы педалировали усердно и, по правде сказать, устали-таки порядком. Надо заметить, что мы были слишком нагружены необходимыми в дороге вещами. В особенности - наш капитан: он вез на своем самокате более пуда багажа. В чемодане, прикрепленном к решетке над задним колесом, чего только не было: два костюма, белье, сапоги, щетки, умывальные аксессуары, стаканы, машинка для согревания воды. Недоставало только самовара. С таким грузом совершать весь предстоящий путь было немыслимо, и уже от Бреславля мы отправляли чемоданчик вперед, по железной дороге, беря с собой на велосипед лишь самые необходимые вещи. Такой усиленной нагрузки долго не выдержал бы и велосипед, тем более, что у Алекс. Никол. была не первоклассная машина и к тому же недостаточно тщательно собранная. У нашего спутника Никол. Федор. был отличный английский велосипед "Энфильдъ", за которым владелец постоянно ухаживал, как мать за новорожденным младенцем: после каждого перехода чистил, вытирал, промывал и проч.; он возился с своей машиной, бывало, по два часа непрерывно. Мой "Свифтъ-Ришъ" оказался замечательно легкой, прочной, безукоризненной во всех отношениях машиной. Разумеется, все велосипеды были со свободным колесом и снабжены необходимым тормозом. Хотя цены на велосипеды теперь значительно понижены против прежнего, все же солидная надежная английская машина стоит с аксессуарами не дешевле 200 руб. В Германии можно иметь велосипед за 60 руб., но я бы не советовал приобретать дешевый самокат: на нем далеко не уедешь.
Мы оставались в Бреславле один день, но ознакомились с его достопримечательностями. Это - красивый большой город на многоводной реке Одере. Главные улицы очень оживлены; по всем направлениям шныряют велосипедисты; бросаются в глаза посыльные на велосипедах, - в числе их женщины, - в ярко-красных костюмах и мефистофельских, такого же цвета, шапочках. Миловидные немки на улицах встречаются редко. Мы зашли в один из больших галантерейных магазинов, "Баррашъ", в роде московского "Мюръ и Мерилизъ"; в нем 150 продавщиц и 30 кассирш. При самых скромных требованиях, в отношении эстетики, нельзя было насчитать и десятка благообразных лиц. Впрочем, мы такой статистикой не занимались, а судили по первому впечатлению.
В гостиннице "Лейпцигъ", где мы остановились, номера удобны и дешевы; всем мы остались довольны. Чтобы выгадать больше времени для пребывания в Берлине, в виду наступающих праздников Троицы, решено было, большинством голосов (Ник. Федор. был против), проехать часть пути, до Франкфурта, по железной дороге и оттуда на велосипедах продолжать путь в Берлин. Выехав из Бреславля утром, мы прибыли в Франкфурт в 10 часов и тотчас же сели на "коней". В пути мы несколько раз останавливались в деревнях, не столько для отдыха, а чтобы ближе посмотреть, как живут поселяне. В трактирах, куда мы заходили выпить кружку пива, в каждом можно было найти газеты, журналы и т. п.; в иных можно было видеть пианино в углу, ноты на этажерке. Публика одета чисто, в городских костюмах; даже на работающих в поле женщинах городские шляпки с разными украшениями, но, конечно, не модных фасонов, закрывающих горизонт и не позволяющих двум работникам стоять рядом плечо к плечу. Покрыв 80 верст, мы около семи часов вечера прибыли благополучно в Берлин.
II. От Берлина до Дрездена.
По народной примете, если заяц перебежит едущему дорогу, - быть беде. На пути от Франкфурта до Берлина мы видели не раз шмыгающих через дорогу зайцев, и примета оправдалась, притом в момент, когда менее всего можно было этого ожидать,- у старта, в самом Берлине. Мы ехали по широкой "Франкфуртской Аллее" (название улицы) гуськом, держась ближе к тpoтyapy. Вдруг слышу за собой издали шум и ревучие сигналы приближающегося автомобиля... - Осторожно! пропустите мотор! - предупреждает едущий вслед за мной Николай Федорович. Держусь ближе к панели и машинально задерживаю ход. На меня вдруг налетает коллега. Трах... Готово! Мы оба лежим на мостовой, а Свифт с Энфильдом сплелись в дружеских объятиях. Капитан, следовавший позади на благородной дистанции, счел нравственным долгом поддержать своих товарищей по оружию и... тоже слетел с седла. За компанию и жид удавился... Уморительная получилась велосипедо-жанровая сценка: собралась, откуда ни возьмись, публика; впереди, конечно, мальчишки (злорадства, впрочем, не было заметно). Мы отряхиваем пыль, разбираем велосипеды. - Ну, что? - спрашиваю. - Что?! Разве не видите что? - восьмерка! - (изогнутое колесо в виде цифры , отвечает с досадой Николай Федорович. - Вот скандал! что теперь делать? - К нам подходит элегантно одетый симпатичный молодой человек и советует оставить велосипеды для исправления в находящейся по близости механической мастерской; затем ведет нас туда. Мастера самого не было дома, но рабочий принял наши машины (без расписки и без назначения стоимости починки). - Лишнего с вас не возьмут, - будьте покойны,- объяснил наш ментор. Впрочем, только Энфильд, превратившая при столкновении в "восьмерку", нуждался в основательной починке; мой же Свифт нисколько не пострадал; с житомирским самокатом тоже ничего не случилось. Наши велосипеды, мой и капитана, нуждались лишь в чистке. По совету предупредительного молодого человека, мы пошли на ближайшую станцию окружной дороги (поезд - каждые две минуты) - "Франкфуртская Аллея". Через десять минут мы были на станции "Шлезишеръ Бангофъ" и остановились в находящейся визави вокзала большой гостинице "Кенигсбергеръ Гоффъ". Лучшего помещения для велосипедных туристов нельзя было и желать. Двe просторных, высоких комнаты с кухней; в ней водопроводный кран. Отлично расположившись, как в частной квартире, мы отправились затем поужинать в популярный берлинский ресторан Ашингера, на Фридрихштрассе, против вокзала. Это самый бойкий, самый оживленный пункт Берлина.
Я уже раньше неоднократно бывал в германской столице, так что мог служить своим товарищам опытным чичероне. Мои спутники, к сожалению, не обладали знанием немецкого языка, и на мне лежала, лестная, но не скажу, чтобы особенно приятная, обязанность быть для них переводчиком.
- Спросите для меня бутерброд, - обращается ко мне Николай Федорович в буфете.
- А что же вы сами-то не спросите?
- А я почем знаю, как по-немецки бутерброд.
Положение почтенных товарищей, когда они оставались без меня одни, было иной раз тягостное. Николай Федорович как-то рискнул отправиться один-одинешенек по окружной дороге. Чтобы не забыть название нашего вокзала, "Шлезишеръ Бангофъ", - Николай Федорович, по методe одесского профессора мнемоники Файнштейна, запомнил фразу "Сле-зешь ли в Бане?" Но все-таки ему долго пришлось кружиться по окружной дороге, пока попал в "баню".
В Берлинe туристу, знающему хоть немножко немецкий язык, нельзя заблудиться: везде надписи, на видном месте, со стрелками, указывающими направление. На каждом шагу, на каждом перекрестке городовой, Герр Шуцман, упитанный, краснощекий, с образцовыми кошачьими усами, даст вам все необходимые сведения и указания. Вы можете спросить его: где лучше пообедать? где побриться? в какой пивной по близости получено свежее мюнхенское пиво? где купить сигары? Серьезнейшим образом, не торопясь, без улыбки, он вам даст самую обстоятельную справку. Весьма метко охарактеризовал роль полицейского в жизни немцев известный английский юморист Джером К. Джером. Вот что он пишет в своем сочинении: "Трое на двух велосипедах" (собственно о велосипеде мало говорится, но книжка интересна).
"В Англии мы признаем полицейского необходимым и не приносящим никому вреда человеком, считаем этих людей чем-то вроде столбов для объявлений; в людных частях города они бывают полезны тем, что переводят старых леди и детей через улицу; мы, правда, благодарны за подобные услуги, но в других случаях не обращаем на них никакого внимания. В Германии же перед полицейским преклоняются, точно перед каким-нибудь божеством, и считают его чем-то вроде ангела-хранителя. Каждый немецкий гражданин считает себя солдатом, а полицейского - своим офицером. Полицейский указывает ему, по какой стороне улицы идти и с какой скоростью. В Германии можно совсем не заботиться о себе: все, что вам нужно, будет сделано и сделано хорошо: за вами смотрит полицейский, это его обязанность. Если вы заблудитесь, он вас отыщет, если что-нибудь потеряете, то он найдет; если вы не знаете, что вам нужно,- он вам скажет. Потрудитесь только родиться, говорит немецкое правительство немецкому гражданину, - а все остальное сделаем за вас мы. Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь".
Ужин наш у Ашингера был весьма печальный, вроде поминального; все мы были в мрачном настроении. Николай Федорович ворчал без умолку, он упрекал меня, как инициатора поездки, в нарушении обещанной программы.
Если бы я знал, что мне придется ехать в Германии по железной дороге, я бы с вами ни за что не поехал; мне один знакомый англичанин в Козлове предлагал отправиться с ним в Лондон. Очень сожалею о том, что отказался. - Я тоже искренно жалел в душе, что эта поездка в Лондон не состоялась. Желчное настроение коллеги, впрочем, объяснялось крайним его огорчением: подумайте, изуродована любимая машина, которую он берег и лелеял, как зеницу ока; он возил с собою для чистки своего "Энфилда" коллекцию разных щеток и специальный громадный фартук докторского образца, который надевал при чистке, как хирург при операции.
Отличное Ашингеровское пиво немножко нас оживило. После испытанных треволнений, мы нырнули в двуспальные кровати (односпальных за границей не признают) с богатырскими до потолка перинами.
Выспавшись превосходно, в более веселом, чем накануне, расположении духа, мы отправились по Рингбану за своими машинами. Но, вместо станции Франкфуртская Аллея, где нам следовало слезть, мы очутились на центральных скотопригонных рынках и кстати внимательно их осмотрели. Александр Никслаевич, большой любитель животных, очень интересовался испанскими баранами, великобританскими свиньями и прочими "млекопитающими". После осмотра рынка, мы добрались, наконец, до Франкфуртской Аллеи и пошли разыскивать механическую мастерскую. Ни номера дома, ни фамилии мастера мы не записали, но зоркий наш капитан сейчас же нашел мастерскую. Велосипеды были в полном порядке, энфильдовская "восьмерка" пришла в первобытное состояние. За починку и чистку взяли с нас очень умеренный гонорар. Николай Федорович был вполне удовлетворен; он объяснял мастеру пантомимой, что цепь его Энфильда требует замены двух звеньев. Мастер понял, но цепи требующегося фасона у него не нашлось. Туристы повеселели и уже на своих исправных конях вернулись домой, в "Кенигсбергеръ-Гофъ". По указанию пришедшего нам на помощь накануне любезного молодого человека, мы отправились обедать в отличный ресторан "Цумъ-Прелатэнъ" на Александр-Плац.
Русские путешественники, рассказывая о заграничных впечатлениях, обыкновенно, больше всего говорят о гостиницах, отелях, где они жили, о ресторанах, где они обедали и ужинали, вообще - о предметах, касающихся желудка. Оно и понятно: легче передавать впечатления, вынесенные из ресторана, чем полученные от обзора достопримечательностей, музеев, картинных галерей и т. п. Рискуя заслужить тот же упрек, не могу не упомянуть о виденной нами достопримечательности Берлина, по кулинарной части, - о ресторане Кемпинского на Лейпцигской улице. Чтобы судить о деятельности этого учреждения, достаточно будет привести следующая статистические данные: на кухне работает 70 старших поваров, 120 - младших; кухня отпускает ежедневно до 6000 обедов и ужинов; в залах ресторана могут одновременно обедать 2500 персон; вина буфет отпускает ежедневно 3000 бутылок. Цены - несравненно дешевле, чем в столичных и провинциальных ресторанах у нас. Русский рябчик, например, у Кемпинского - вдвое дешевле, чем в Петербурге или Москве. Кроме Кемпинского, в Берлине есть еще другой, грандиозный, единственный в миpe, ресторан "Рейнгольдъ", где одновременно могут сидеть за обеденным столом 4000 персон. В Берлине много, как везде в столицах, кофейных, но, увы, - как в самых дорогих, аристократических, так и в самых демократических, - кофе отвратительное; везде оно подается в мошеннических чашках: на вид большая, а вместимость - наперсток.
Берлин - единственный в Европе город, гдe есть рестораны и пивные (знаменитый Бауэр и друг.), никогда не закрывающиеся в течение года, ни на один день, ни на одну минуту. И всегда битком набиты публикой. Берлинцы истребляют массу алкогольных напитков, не только пива, но и других ("сливовица", коньяк, ликеры и т. п.). Богобоязненные германцы сосут спиртные напитки непрерывно, понемножку, систематически. Слёдует сказать, что немцы пьют, но не напиваются. Пьяный субъект на улице - редкое явление. Культ пива в Берлине бросается в глаза на каждом шагу. Вот гигантский воз, нагруженный в три яруса пивными бочонками; навстречу ему - такая же телега, отвозящая опорожненную посуду; вот через улицу прошмыгнул мальчик с восьмью кружками в руках; извозчик с кружкой в рукe предлагает услуги; служанка тащить корзину с пивом; на улицах везде пивной, бир-экстрактный запах. Не стоило бы распространяться об этом обстоятельстве, но пиво в жизни берлинцев и вообще немцев играет немаловажную роль. Благодаря хорошему качеству и разнообразию сортов, на всякий вкус, приезжие иностранцы, даже раньше никогда не употреблявшие пива, скоро привыкают к нему и пьют с удовольствием. Так было и с нашим Николаем Федоровичем, который только заграницей привык к этому, казавшемуся ему ранее противным, горьким, солодовому напитку.
После отличного обеда в ресторане "Цумъ-Прелатэнъ", отправляемся пешком в Зоологический сад, занимающий громадное пространство. Зверям здесь живется очень привольно, хорошо; квартиры у них удобных, в изящных постройках. В саду - искусственные пруды, масса пернатых. Здесь имеется несколько ресторанов, в каждом играет летом оркестр. Вернувшись домой, мы пили с наслаждением, в первый раз noслe отъезда из России, у себя, по-семейному, приготовленный на машинке русский чай, делясь впечатлениями. С хохотом вспоминали подробности нашего торжественного въезда в столицу Германской империи.
- Вам не следовало останавливаться.
- А вы развe не могли проехать мимо?
- Виною всему чертов мотор!
Восстановилось хорошее, нарушенное катастрофой, настроение, без чего и путешествие превратилось бы в скучное отбывание туристической повинности.
На следующий день, в субботу, 24 мая, мы отправились с утра осматривать берлинские достопримечательности. Начали с знаменитого универсального магазина Вертгейма на Лейпцигер-Штрассе. О размерах его торговли можно судить по следующим точным цифрам: в магазине - 1200 приказчиков, 2000 служащих, 123 кассы. Все, что хотите, здecь можно получить. По пути мы осмотрели Аквариум, один из самых больших и, кажется, единственный в Европе, по богатству коллекций морской фауны. Каких только морских чудовищ там нет!.. Затем мы прокатились на автомобиле в парк Тиргартен. Таксомоторов в Берлине считается 2900, всего же автомобилей в обращении около 14000. Ездят быстро, но несчастные случаи с пешеходами сравнительно редки, так как публика дрессирована и не попадает под колеса, как у нас. В Петербурге таксомоторов не более 200, а автомобилей вообще около 1000. Между тем, у нас постоянно происходят несчастия с пешеходами. Наша публика - разиня и шоферы баши-бузуки делают езду автомобилей по городу опасной и недопустимой.
Оставив своих коллег одних гулять по Берлину, я отправился по "Рингбану" в Шарлоттенбург, повидаться с жительствующим там доктором Мартином, представителем Германского Союза Велосипедистов; с ним я был в переписке по поводу нашей поездки и он нас ожидал. Доктора, к сожалению, не оказалось дома. Я осмотрел город, побывал в роскошном парке и, когда стемнело, направился, не спеша, к вокзалу. Дорога была хорошо известна, но мне пришла вдруг фантазия проверить степень любезности шарлоттенбургцев. С этой целью я останавливал поминутно встречных, прося указать дорогу к вокзалу. Все кого я ни останавливал, самым приветливым образом давали просимые указания. Вижу - на тротуаре оживленно разговаривают три молодых человека. Обращаюсь к ним: - Битте! как мне пройти к вокзалу? - А это совсем близко, - отвечает один из них. - Битте зэр! - следуйте за нами, мы вам укажем ближайший путь... Молодые люди идут впереди, я следую за ними; входят в какой-то двор, я нерешительно замедляю шаги. "Битте-битте!" - Ого! - думаю, - как бы не вышло "убитэ" или "по-битэ!" - их трое, я - один, двор - что-то подозрительный! Не попал ли я в западню? И угораздило меня делать подобные психологические эксперименты! Но... от судьбы не уйдешь! Если суждено быть ограбленным в неметчине, надо подчиниться велениям рока; мелькнула трусливая мысль: не устроить ли мне аллегро-удирато? Нет, нельзя срамить флаг Русского Туринг-Клуба, - буду защищаться по японской системе Джу-джитсу. Недолго, впрочем, мне пришлось размышлять на эту тему. Выходим из ворот проходного двора на улицу... Молодые люди, указывая на освещенную станцию, вежливо с улыбкой приподымают шляпы: Адье! Эмпфеле!
Третий день нашего пребывания, воскресенье, 25-го мая, в Берлине был первым днем Праздников Троицы. Городское население в такие дни стремится "in's Grune", на воздух; все совершают загородные прогулки, экскурсии и проч. К сожалению, погода не вполне благоприятствовала такому времяпрепровождению, было прохладно и ветрено. Публика, конечно, - в лучших костюмах. Дамы принаряжены в светлые платья, в праздничные туалеты. Следует заметить, что берлинки отличаются полнейшим отсутствием красоты, грации, изящества и притом не обладают искусством одеваться. Изящная француженка оденет, положим модную умопомрачительную шапо, похожую на аистово гнездо, и ничего! Как-то к ней идет. Нахлобучит такой головной убор берлинская модница - и получается... форменный чертополох.
- Я уже несколько дней в Берлине,- обратился я к одному знакомому, будучи проездом в столице Германии, лет десять тому назад, - и не встретил ни одной красивой женщины. - Вас это удивляет? я живу уже несколько лет здесь, - отвечает знакомый, - и не видел ни одной хорошенькой берлинки; когда я однажды пошел в контору, рекомендующую прислугу, то служанок принимали за барынь, и наоборот.
Служанки в Берлине одеваются лучше и с большим вкусом, чем их барыни. Непривлекательность берлинок, впрочем, благотворно отражается на нравах туземцев и приезжих, устраняя соблазн и всякие греховные помышления. Между мною и моими коллегами не было разногласий по женскому вопросу: на всех приезжих берлинки производят такое же удручающее впечатление.
Проходя мимо главной величественной кафедральной кирхи, мы пожелали послушать орган и торжественное, по случаю Праздника Троицы, богослужение. Но стоявшие в сенях собора величественные церковные сторожа, в парадных камергерских мундирах, не пропустили нас... из-за костюма Николая Федоровича. - В таком платье во время службы входить нельзя, - с иронией сказал величественный швейцар и, обращаясь к своему товарищу, буркнул: - "Шау, маль! Шейслихер Юдэ!" Это было сказано по адресу почтенного Николая Федоровича, который был одет в велосипедный форменный костюм: полосатая фуфайка, под пиджаком, короткие панталоны, черные чулки, туфельки; на голове - спортсменская шапочка блин грязно-зеленоватого цвета. Таскать с собой за границей другой костюм Николай Федорович считал совершенно лишним. Что касается выражения - "Scheuslicher Jude", - то на это Николай Федорович не обижался и сам подсмеивался над этим недоразумением; рассказывал, что его часто принимают за жида, что он получал поздравления с новым годом в сентябре, а однажды его соседи в вагоне спросили: много ли взимает еврейское духовенство за требы? - Чистокровный русак, а лицом - вылитый семит. Из-за этого фатального сходства нас не раз окидывали презрительными взглядами заграничные антисемиты.
Потерпев неудачу в кирхе, мы с горя отправились в пивную; затем пошли фланировать по центральным улицам... (Under den Linden "Под Липами" - самая красивая в Берлине улица, но значительно короче Невского проспекта; продолжением ее служит центральная аллея роскошного парка (Тиргартен), каким не может похвалиться наша Северная Пальмира.
В Тиргартенe бросается в глаза "Аллея Героев": более сотни больших статуй, вылитых как будто из одной формы. Вообще, все памятники в Берлине неинтересны. Тут же, в парке, находится грандиозное здание парламента, с приплюснутой крышей, что портит общий вид. Красивых зданий на центральных берлинских улицах очень мало. Королевский Дворец - старое здание безобразной казарменной архитектуры; украшением ему служит великолепный фонтан с удивительно красивыми фигурами, - произведете знаменитого скульптора Бегаса. Прекрасными, стильными зданиями отличается лишь одна из новейших улиц Берлина "Курфюрстендамъ". Я не берусь подробно описывать улицы, что утомило бы читателя, скажу лишь, что Берлин - бесспорно великолепный город, не имеющий себе равных по чистоте, по благоустройству, удобству и комфорту отелей, при сравнительной дешевизне. Нигде нельзя пpиезжему так хорошо и дешево устроиться, как здесь. Это признают все иностранцы, даже недолюбливающие почему-либо немцев. Мои товарищи вынесли такое же впечатление, но, вследствие незнания языка, им стало скучно. Животных и рыб осмотрели, люди - неинтересны. Было решено, большинством голосов, против моего, сократить дневку в великолепном, но все-таки скучном, для незнающих немецкого языка туристов, Берлин, и на следующий же день пораньше отправиться в Дрезден.
При всем желании дать обстоятельное описание, как Берлина, так и других больших городов, которые нам пришлось видеть, при настоящей нашей поездке, - настолько яркое, чтобы читатель, никогда не бывавший в упоминаемом городе, составил себе ясное о нем представление, - чувствую себя не в силах успешно выполнить эту задачу, требующую особого дарования, в особенности в виду ограниченности размеров отчета о поездкe и необходимости соблюдения некоторой симметрии в описании отдельных картин и эпизодов. Приходится автору довольствоваться лишь эскизными набросками, предоставляя читателю дополнить их воображение или же обратиться к специальным путеводителям, с планами, картами, рисунками, вроде Бедекера, Грибена и друг.
В Духов день (понедельник, 26-го мая), в 7 часов утра, мы оставили германскую столицу... Целый час ехали городом, по бесконечным улицам; встречали и обгоняли группы веселой молодежи, ферейны, отправляющиеся за город со своими оркестрами, общества певцов и друг. Вот и окраина. Налево - Темпельгоф, обширное зеленое поле, где происходят любимые берлинцами парады войск. Выезжаем из города. Слышны звуки оркестра. Это - в загородном увеселительном заведении Тиволи духовой оркестр жарит вальс из заигранной, набившей оскомину "Веселой вдовы"; за столиками сидят, в праздничных костюмах, принаряженные берлинцы с женами, детьми и пьют пиво (извольте видеть - в 8 часов утра!..) Вот люди, умеющие пользоваться праздничным отдыхом, не теряют золотого времени.
На шоссе встречаются велосипедисты и одинокие велосипедистки. Мимо нас промчалась прехорошенькая блондиночка (единственное красивое личико, виденное нами в Пруссии), раскрасневшаяся, с распущенными золотисто-русыми волосами, прелесть! Точно сильфида или лесная фея летит на самокате.
- Вы не очень-то засматривайтесь,- слышу за собой строгий голос, - а то опять получится восьмерка!...
После отдыха, самокаты летят сами; задача седоков - не мешать колесам, не задерживать педалей. Два часа едем без остановки; проехав 34 версты, слезаем на четверть часа; засим, на 80-ой от Берлина версте делаем более продолжительный отдых в лесу, близ ручья. Вздремнув на траве часочек, мчимся дальше. В половине 7-го вечера въезжаем в город Герсберг, покрыв (по циклометру и карте) ровно 114 верст. Это был, так сказать, наш рекордный пробег. Не скажу, чтобы мы устали. Нисколько. Неутомимый наш спортсмен Николай Федорович мог бы смело отсчитывать 120 верст в день, и более, не останавливаясь... Часто из-за дневок и остановок у меня с товарищами выходили пререкания. Я настаиваю на остановке в попутных деревнях, а неукротимые коллеги рвутся вперед, точно за ними по пятам следуют кредиторы с исполнительными листами. Александр Николаевич меня не оставлял; но быстроногого Николая Федоровича в дороге мы никогда и не видали вблизи себя; он всегда исчезал из виду и дожидался нас в намеченном остановочном пункте. Надо было удивляться такому юношескому увлечению спортом 45-летнего спортсмена, с седой бородкой.
- Так тихо (14 верст в час), как вы, господа, я не могу ехать, - категорически заявлял Николай Федорович, когда его просили ехать вместе.
Переночевав в хорошеньком городке Герсберге, в чистенькой, как везде в Германии, гостинице, мы покатили быстро, чтобы возможно раньше попасть в Дрезден (расстояние 96 верст). Погода была для езды вполне благоприятная, не жарко. Гористая местность; шоссе гладкое, с продолжительными подъёмами и уклонами, не особенно крутыми. Спускаться стремглав по длинному уклону, как птица, не работая ногами, "на казенный счет", со скоростью верст 25 и более, - особенное спортивное наслаждение. Взбираться (зигзагом) на подъём - дело привычки и сноровки. На крутых подъёмах нужна самоуверенность, решимость. Я, например, слезал, когда ехал один, и "брал" точно такие же крутые подъёмы, когда впереди меня ехал коллега. Иной раз видишь перед собою гору и намечаешь пункт - где придется слезть. Но капитан едет вперед, не слезая, оглядываясь на меня... Я налегаю на педали, приподымаясь на седле, почти стоя, как на стременах.
- А-а! вы здесь?
- А вы что думали? поезжайте!.. не беспокойтесь!.. Смотришь - и выехал..
Перед Дрезденом чрезвычайно крутой спуск, по которому езда на велосипеде строжайше запрещена. В 4 часа дня мы уже были в Дрездене.
III. От Дрездена до Праги.
Путешественник, приезжающий впервые в известный ему по описаниям, прославленный красотой город, испытывает нередко некоторое разочарование. В Дрездене нет места подобному чувству, каким бы красивым вы его себе ни представляли, действительность превзойдет созданное воображением. При виде Дрездена, вы смутно припоминаете: как будто вы его уже видели когда-то, давно, в золотые детские годы, восхищаясь изображением сказочного города, на чудесно раскрашенной картинке иллюстрированной детской книжки, полученной в подарок.
Дрезден сказочно красивый город. Расположенный на славящейся живописными берегами реке Эльбе, нарядный, изящный Дрезден можно сравнить с юной красавицей, в подвенечном платье, преклонившей колена на роскошном, переливающем серебром ковре. Ажурные балкончики дрезденских домов летом имеют вид цвeточных корзин, украшающих, точно букетики, идеально чистые красивые улицы - ленты. Масса зелени, газонов, цветников; среди города - большой роскошный парк.
Медленно подвигаясь по направлению к центральной почтовой площади, мы на ходу обменивались впечатлениями: Посмотрите налево здание - каков фасад! И этот фонтан!..- и т. п.
Слезаем с велосипедов на "Post-platz"... Моментально нас окружает масса любопытных, приветствуя громким раскатистым смехом. Впереди выделяется толстая, тумбообразная, красная, как пион, торговка: "Ох-хо-хо! Mein Gott!..", - захлебывается она, придерживая одной рукой вздымающийся, как морская волна, живот, а другою указывая на нас: -Шлейер!..Хи-хи-хи!.. Езус-Мария!.. ха-ха-ха! Шлей… - Мы тоже смеялись (смех заразителен), не догадываясь сразу о причине такого веселого настроения.
- Снимите вуаль! - говорит стоявший позади меня капитан. Вот оно что! У нас были пристегнуты к фуражкам белыя тюлевые вуали для зашиты затылков от солнечных лучей. Эти-то вуали (по-немецки - "Schleier") показались публике ужасно смешными.
В нескольких шагах от Пост-плац - отель "Эдельвейсъ", в котором мы и остановились. Комнаты комфортабельные и недорогие. Машины наши, загрязнившиеся в пути, пришлось отправить в находящуюся по близости, на той же улице (Веттинен штрассе), велосипедную мастерскую. Пообедав, мы отправились осматривать город.
Река разделяет Дрезден на две неравные части: старую - Альтштадт, на левом берегу реки, и новую, сравнительно небольшую, Нейштадт. Оба берега соединяются четырьмя мостами (ширина реки до 200 сажен.), с которых открываются глазам зрителя прекрасные ландшафты. В прилегающей к реке части старого города сконцентрированы, как на ладони, все главнейшие здания, одно красивее другого: королевский дворец, оперный театр, академия художеств и знаменитое, необыкновенно изящного стиля Роккоко, здание - "Цвингеръ", представляющее собою четырехугольник (длина - 70 саж., ширина 50), внутренний двор которого превращен в гигантский цветник. В Цвингере находятся зоологический и минералогический музеи.
Как известно, Дрезден очень богат всевозможными музеями, коллекциями художественных предметов, из коих многие пользуются всемирной известностью, как например коллекция фарфоровых изделий, "Porzellansammlung", "Grunesgewelbe" - собрание художественных изделий из драгоценных металлов, слоновой кости и т. п. Достаточно сказать, что, по путеводителю, значится 30 заслуживающих обозрения подобных достопримечательностей.
Прогулявшись по главным улицам, мы прошли по мосту "Королевы Кароли" на правый берег Эльбы, к площади Альбертплац, замечательной тем, что от нее идут, как от звезды, лучеобразно, одиннадцать улиц. Все они идеально чисты и красивы. Я бы затруднился ответить на вопрос, которая же из дрезденских улиц красивее... Все одинаково красивы, разницы не заметно.
К достопримечательностям Дрездена следует отнести грандиозный центральный вокзал, открытый в 1897 году, сооружение которого обошлось в сорок три миллиона руб. Саксонцы, очевидно, не скупятся на общественные постройки. Мы прошли по великолепным пассажирским залам и наткнулись на своеобразную "достопримечательность" города Дрездена: разгуливающий среди публики совершенно обнаженный субъект, средних лет, хорошо сложенный брюнет, с строгим красивым лицом, загорелой, почти бронзовой кожей, с шапкой густых курчавых волос на голове, босой, в легких сандалиях; он был поразительно похож на Иоанна Крестителя картины Иванова в московском Румянцевском Myзее "Явление Христа народу", точно он служил художнику моделью. Совершенно свободно, с грациозными движениями плеч и рук, он ходил по переполненным публикою залам, производя сенсацию, в особенности среди пассажирок, с каким-то испугом отворачивавшихся и бросавших через плечо косые прищуренные взгляды на необычайное "явление". Никто решительно не смеялся, а каждый вопросительно смотрел на соседа.- "Господа, да ведь он наг, яко мать родила?" - заметил Николай Федорович.
- Ну, положим, кушачок-то все-таки есть, - возражает капитан.
В газетном киске продавец мне объяснил, что статуя проживает при знаменитой воздухолечебнице доктора Ламана и показывается везде в своем примитивном костюме; публика к нему привыкла и не обращает никакого внимания. Но как же допускает строгая на этот счет и даже черезчур щепетильная немецкая полиция (без купального костюма вы не можете показаться даже в мужском отделении закрытого со всех сторон бассейна, под угрозой штрафа)?
Когда наш прародитель Адам был изгнан из рая на землю за "легкомыcлиe и ослушание", если верить арабской легенде, - полиция обязала его подпиской сшить себе в двухнедельный срок приличную одежду. Дрезденская полиция тоже неоднократно привлекала саксонского "Адама" к ответу за райский костюм, дающий повод к несчастным случаям с людьми: две приезжие англичанки, увидев на вокзале дрезденского Аполлона, со словами: "А-о-о!!! Шокинг!"- упали в глубокий обморок. Судебные власти, однако, во всех инстанциях, оправдали подсудимого, не находя в инкриминируемом костюме "состава преступления", ничего оскорбляющего нравственность, при наличии, однако, "сентюр де ля шастетэ" (кушака стыдливости). Суд руководствовался тем логическим соображением, что, если не допускать вообще откровенных костюмов, то, следуя принципу последовательности в судебных решениях, пришлось бы, по требованию полицейских властей, запрещать появление на сцене раздетых балерин, оперных певиц в роли "Таис", не говоря уж о невозможных "босоножках". Нельзя же, например, обязать Айседору Дункан исполнять ее классические танцы в водолазном костюмe! А общепринятое дамское декольте? Полураздетая дама, пожалуй, больше вносит соблазна, чем раздетый дрезденский "Адам", пример которого заслуживает подражания, хотя это очень не понравилось бы... портным.
- Стойте, господа! - останавливает нас Николай Федорович перед магазином шляп, - вот где я куплю себе новую шапочку; смотрите как дешево: одна марка!.. зайдемте на минутку.
- Да вы сами купите! Цена известна, выберите по вкусу, дайте марку и готово дело.
- Пожалуй немчура меня не поймет...
Заходим в магазин и долго перебираем: то размер не подходит, то цвет не красив, наконец, была куплена шикарная шапочка-блин, цвета старого бильярдного сукна с искрой.
На каждой дрезденской улице одна-две гостиницы, что указывает на посещаемость города приезжими. В Берлинe, с трехмиллионным населением, насчитывается 116 отелей, в Дрездене, с полумиллионным числом жителей, 60 гостиниц, слишком 30 шамбргарни; кроме того, масса частных пансионов. Цены везде весьма умеренны: приличную удобную комнату можно иметь за 75 коп. в сутки, в Петербурге же за такую заплатите не менее 2-х руб. Вообще жизнь здесь дешевле, чем в нашей Северной Пальмире и в других столицах.
В Дрездене поэтому существуют цeлые колонии иностранцев: англичан, американцев, русских, избравших этот необыкновенно симпатичный город местом постоянного пребывания. Что подкупает иностранца - и русского в особенности - в Дрездене, это санитарная опрятность, доступный комфорт, благовоспитанность публики, строгое подчинение изданным в её же интересах полицейским правилам, окружающее вас спокойствие, довольные лица, отсутствие нищих и оборванцев, и других отрицательных явлений больших центров.
По сравнению с шумным Берлином Дрезден - большая деревня. В 12 часов все спят, на улицах - ни души, даже городовых не видно.
В сумерки я отправился один на поиски представителя Германского Союза велосипедистов архитектора Краузе, адрес которого (Титманштрассе, 51) мнe был известен. Проехав на трамвае с версту по Грюнерштрассе, схожу возле королевского парка. Тут же, близ парка, громадная площадь, предназначенная для спорта и игр; рядом большое здание, в котором помещается Институт для подготовки учителей гимнастики. Королевский парк занимает значительное пространство: две версты длиной и верста с лишком шириной; здесь же имеется благоустроенный зоологический сад, лужайки, пруды, цветники, тенистые аллеи. Пройдя по главной из них, вдоль парка, я уперся в Титманштрассе. Г. Краузе не застал, его жена, представительная особа, объяснила, что муж с утра до поздней ночи на сооружаемой по его проекту, новой городской ратуше, что он ждет нас и завтра явится к нам, в гостиницу, к шести часам, с коллегами по велосипедному комитету.
На трамвае вернулся я обратно к Цвингеру, оттуда - к знаменитой Брюлловской террасе, на берегу Эльбы, служащей местом гуляния дрезденской публики. На террасу, в роде бульвара, длиной с пол-версты, ведет широкая (8 сажен) гранитная лестница, в сорок ступенек, украшенная большими золочеными фигурами, изображающими четыре времени дня: "Утро", "Полдень", "Вечер" и "Ночь". В конце террасы - громадный ресторан "Бельведер"; здесь летом ежедневно по вечерам концерт. Тут можно встретить всех приезжих русских. Это - излюбленное ими место для вечерней прогулки. Среди гуляющей публики на Брюлловской террасе, да и вообще всюду в Дрездене, встречаются очень миловидные особы, стройные блондинки с нежным здоровым цветом лица. Саксония вообще славится красивыми женщинами. Поговорка In Sachsen, wo die schоnsten Frauen wachsen вполне справедлива.
Случай дал мнe возможность лично убедиться в справедливости этой поговорки. Возвращаясь в свой отель, вижу на углу Вильдруфферштрассе, и Постплаца ярко освещенный парадный подъезд; большая афиша приглашает публику на семейный танцевальный вечер; плата за вход - 2 марки. Ну, как не зайти?! Вхожу. В большом, в два света, зале кружатся в вальсе под звуки струнного оркестра на хорах, пар 50.. Никогда я не видел такого букета хорошеньких головок. Среди танцующих мелькали удивительно грациозные "бисквитные" фигурки, точно оживленные фарфоровые статуэтки из "Porzellansammlung".
По радушному приглашению дирижера, представившему меня высокой сдобной блондинке, я принял участие в степенном танце, обозначенном в программе "Па-де-Куртизан", вроде "Шен-англез" кадрили. Решился я на такое "выступление" руководясь исключительно "этнографической" целью, чтобы ближе рассмотреть туземок. Ровно в 11 часов танцы прекратились и публика устремилась к выходу, спеша занять места в ожидавших ее на площади вагонах трамвая. Дамы здесь не берут с собой накидок, шляп и проч., а, уходя из дома, прямо в вечернем туалете садятся в кареты трамвая; в них же возвращаются домой. Удобно и не портится прическа.
Ganz akkurat!..
Надеюсь, что снисходительный читатель не посетует на автора, что он, рассказывая о виденных достопримечательностях данного города, не забывает упомянуть и об обитательницах. Профессиональные писатели обыкновенно об этом "интересном предмете" умалчивают, не желая навлекать на себя немилость... читательниц. За очень редким исключением, дама, - будь это дурнушка или красавица, - не выносить похвал, расточаемых по адресу других женщин. Знающие дамскую психологию писатели, рассказывая с восторгом (часто взятым на прокат) о намалеванных на полотне или высеченных из мрамора образцах женской красоты и грации, воздерживаются от описания виденных живых моделей этой красоты. К тому же у каждого имеется дома своя "модель", ревнивое настроение которой небезопасно: с этим шутить нельзя.
- Где это вы все пропадаете по ночам? - встретил меня вопросом капитан, - мы вас вчера долго поджидали: пропал человек без вести!..
- Искал представителя немецкого союза...
- Рассказывайте, уж не представительную ли "союзницу"?.. Сознайтесь!..
О танцклассе и о бисквитных фигурках я умолчал, чтобы не возбуждать в коллегах зависти и каких либо двусмысленных на мой счет предположений.
- Идем, господа, смотреть Сикстинскую Мадонну, нечего время терять в праздных разговорах...
Отправляемся втроем в картинную галерею и начинаем обозрение со "слона" этой кунсткамеры - знаменитой Рафаэлевской Сикстинской Мадонны, находящейся в отдельной комнате, в которую все посетители входят с чувством особого благоговения, отражающегося и на глуповатых лицах, всматривающихся бессмысленно в прославленное произведение гениальной кисти.
Должен откровенно сознаться, - как ни всматривался я вооруженными пенсне глазами и через бинокль в лик Мадонны,- ничего божественного, поразительного, захватывающего не нашел. Мне говорили знатоки, что Рафаэлевскую Мадонну нужно видеть несколько раз, подолгу всматриваясь, чтобы оценить её красоту. Может быть. Но, думается, что тут играет роль своего рода "гипноз восторга": вам внушено, что узрите чудо, и, ничего подобного в действительности не находя, вы долгом считаете восторгаться, чтобы не прослыть профаном, дикарем. Богоматерь Васнецова в Юрьевском Владимирском соборе с живыми, грустно на вас смотрящими, дивными глазами, - произвела на меня более сильное впечатление, чем дрезденская Мадонна.
Из виденных в дрезденской галерее картин, сильнее всех произвела на нас впечатление "Голова Спасителя в терновом венце" Гвидо Рени, с необыкновенным выражением страдания божественного лика; затем особенно понравились нам "Поклонение Волхвов" - Корреджио; из новейших же произведений кисти - знаменитая "Продавщица шоколада" - Wiener Schokoladenmadchen - немецкого художника Лютара.
В галерее мы пробыли около двух часов; для обстоятельного же осмотра её мало и двух дней...
"Соловья баснями", а туриста картинами-не кормят.
Позавтракав, идем опять фланировать по Дрездену.
- Перейдемте, господа, на другую сторону, - просит Николай Федорович,- посмотрите, вон большой велосипедный магазин!..
В громадном зеркальном окне выставлены всевозможные принадлежности и новая модель велосипеда со свободным, нового типа, колесом. Николай Федорович делал разные технические замечания относительно деталей устройства машины.
- Однако, господа, довольно, идем дальше!
- Перед Сикстинской Мадонной простояли всего десять минут, а перед новой моделью велосипеда стоим уже полчаса!.. Как нам не стыдно!
- Одну минуту, - подождите! Здесь, наверное, я найду цепь, - удерживает Николай Федорович, - как это по-немецки? ага, вспомнил: "Котт"... я сейчас ...
Через десять минут Николай Федорович выходит из магазина с сияющим лицом. "Нашли цепь?" - спрашиваю.
- Нет, какое! и здесь не нашел, паршивые заграничные магазины; у нас, в Москве, каких угодно цепей можно достать, а тут вот уже который раз спрашиваю, - нигде нет; а вот щеточку для чистки передачи нашел, каких и в Москве нет, действительно - шик !
- Да зачем вам, Николай Федорович, новая цепь? Ведь ваша отлично действует ...
- Ну, что вам объяснять, господин хороший, когда вы в этом деле ровно ничего не смыслите.
Фигурная щеточка привела Николая Федоровича в очень хорошее, веселое настроение, в котором его редко приходилось видеть. Вероятно, нашлась бы в заграничном магазине и нужная цепь, но Николай Федорович так произносил по-немецки слово die Kette (цепь), что продавцы не могли догадаться, - какого это "Кота" ему нужно.
Кроме картинной галереи, мы ничего в Дрездене не видели из числа его достопримечательностей. Посещение в один день двух музеев или художественных коллекций крайне утомительно для глаз и затруднительно для мозгового фотографического аппарата, который не успевает распределить по мозговым полочкам негативы воспринятых снимков, и часто получается в голове путаница, ералаш. Кто хочет видеть сразу много, - не видит ничего.
- Был я в музее и видел замечательную картину, заплачено, говорят, 100000, - рассказывает один любитель художеств приятелю.
- Что же собственно она изображает?
- Ну, этого, батенька, не скажу.... разве упомнишь все картины! их так много...
Ровно в б часов вечера, с немецкой аккуратностью, пожаловал к нам в отель почтенный председатель Комитета дрезденских велосипедистов Краузе, полный, представительный, с напудренной временем бородой; в нем было что-то патриархальное - в ласковых глазах, в спокойной манере, в интонации голоса: это тип "Гросфатера", доброго дедушки из немецкой детской сказки. С ним явились четыре члена Комитета, молодые люди, премилые, живые, веселые, г.г. Вендт, Бухгольи, Гауфе, Прейс .
Положительно существует между всеми спортсменами, к какой бы народности они ни принадлежали, какая-то необъяснимая духовная связь, взаимное тяготение, общая симпатия, которая сразу проявляется, при первой же встрече, между людьми, никогда ранее не видавшими друг друга, разных национальностей, разных взглядов и убеждений.
Вечер, проведенный в королевском парке в обществе дрезденских радушных спортсменов, - лучшее воспоминание всей нашей поездки. Оказанное нам внимание превзошло все, что можно было ожидать. Они старались всеми способами нас развлечь. Мы с ними катались на каруселях с подвешенными воздушными шарами, спускались с американских гор; затем снята была общая фотографическая группа, на память, в находящемся тут же ателье. За отличным ужином г. Краузе расспрашивал меня, что мы видели в Дрездене.
Дрезденцы от души хохотали, слушая мой рассказ, как я отплясывал накануне "па-де-куртизан" с прехорошенькими саксонками.
- Вы, pyccкиe, - сказал г. Краузе, - удивительно скоро знакомитесь со всеми достопримечательностями и узнаёте сразу, где раки зимуют... Довольны ли вы остались приемом со стороны берлинских велосипедистов?.. Как?! быть не может! вы никого не видели?! - с досадой стукнул г. Краузе кулаком по столу и объяснил, что в Берлине нам была приготовлена встреча по программе, выработанной особой комиссией: предполагалась совместная поездка из Берлина в крепость Дебериц (прямая, как стрела, асфальтированная дорога протяжением 20 верст); затем "коммерс" (банкет) в загородном ресторане на Шпрее и проч.
- Ах, как жаль, что вы не застали доктора Мартина; берлинцам было, поверьте, очень неприятно, что ожидавшиеся pyccкиe гости проскользнули мимо...
Время лeтело незаметно, часы пробили полночь. Дрезденские друзья проводили нас в отель, здесь была выпита последняя кружка - "Abschiedsschlug". Прощаясь, г. Краузе сообщил, что, по постановлению Комитета, нас будет сопровождать до Праги командор г. Гюне (Fahrwart), который явится к нам в отель за полчаса до отхода нашего парохода в Тэтшен.
В назначенное время, 29-го мая, явился с дорожным велосипедом г. Гюне. В 8 часов мы уже были на пароходе. Два туриста из вчерашней компании пришли проводить нас на пристань. Свисток. Забурлили пароходные колеса... Мы медленно отчаливаем; провожающие машут платками... Прелестная панорама Дрездена скрывается в розовой дымке, мы среди скалистых берегов красавицы Эльбы.
Продолжение в следующем спойлере...
Последний раз редактировалось alg 09 янв 2009, 21:17, всего редактировалось 2 раза.
...После отличного обеда в ресторане "Цумъ-Прелатэнъ", отправляемся пешком в Зоологический сад, занимающий громадное пространство...
ээх так же хочу)... ленивый стал)))...
заказ и продажа комплектующих... ремонт, ТО велосипедов, правка/сборка колес, прокачка тормозов и т.д...
если не найду пути обратно, назад вернусь хоть через южный полюс... я не знал тогда, что будет завтра... сейчас тем более...
, отвечает с досадой Николай Федорович. - Вот скандал! что теперь делать? - К нам подходит элегантно одетый симпатичный молодой человек и советует оставить велосипеды для исправления в находящейся по близости механической мастерской; затем ведет нас туда. Мастера самого не было дома, но рабочий принял наши машины (без расписки и без назначения стоимости починки). - Лишнего с вас не возьмут, - будьте покойны,- объяснил наш ментор. Впрочем, только Энфильд, превратившая при столкновении в "восьмерку", нуждался в основательной починке; мой же Свифт нисколько не пострадал; с житомирским самокатом тоже ничего не случилось. Наши велосипеды, мой и капитана, нуждались лишь в чистке. По совету предупредительного молодого человека, мы пошли на ближайшую станцию окружной дороги (поезд - каждые две минуты) - "Франкфуртская Аллея". Через десять минут мы были на станции "Шлезишеръ Бангофъ" и остановились в находящейся визави вокзала большой гостинице "Кенигсбергеръ Гоффъ". Лучшего помещения для велосипедных туристов нельзя было и желать. Двe просторных, высоких комнаты с кухней; в ней водопроводный кран. Отлично расположившись, как в частной квартире, мы отправились затем поужинать в популярный берлинский ресторан Ашингера, на Фридрихштрассе, против вокзала. Это самый бойкий, самый оживленный пункт Берлина.